Красные строки: поэзия и живопись Серебряного века снова встретились
Лирические виды Крыма и среднерусской природы, томные или кокетливые прекрасные дамы, уютные интерьеры дворянских усадеб и купеческих домов. Живопись первого десятилетия XX века, конечно, не ограничивалась перечисленными темами. Но для участников «Нового общества художников» именно эти сюжеты стали ключевыми. Посвященная творческому объединению и заимствовавшая его название выставка Музея русского импрессионизма возрождает забытые имена и показывает, как в эпоху крайностей можно сохранять баланс между академизмом и экспериментами.
Серебряный век в красках
Какой была живопись Серебряного века? Искушенные зрители назовут, конечно, объединения «Мир искусства» и «Голубая роза», специалисты укажут, что само это понятие связано прежде всего с литературой, а его хронологические рамки размыты. Но и те, и другие вряд ли сходу вспомнят «Новое общество художников» и его основателей: супругов Дмитрия Кардовского и Ольгу Делла-Вос-Кардовскую.
Между тем, суммарное число участников НОХ составляло 218 имен, а на десяти выставках, проведенных объединением, показали более трех тысяч картин. В том числе, авторства Михаила Врубеля, Александра Головина, Николая Милиоти — фигур, с которыми ассоциируется само понятие «русский модерн». Однако, там же выставлялись и будущие авангардисты — Василий Кандинский, Александра Экстер, Алексей Явленский, Илья Машков.
Пожалуй, «Новое общество художников» осталось в тени ряда других объединений тех лет именно из-за отсутствия единого стилевого вектора. Оно не выстреливало манифестами, как футуристы-выходцы из «Союза молодежи», не занималось активной издательской деятельностью, как «мирискусники». И ключевые роли в объединении играли мастера, которые сегодня если не забыты вовсе, то, по крайней мере, остались далеко на втором и третьем плане в истории отечественного искусства. Однако сегодня их творчество, собранное в одном месте, оказывается выразительным портретом самой эпохи. И попросту радует глаз красотой.
Собственно, Музей русского импрессионизма как раз и призывает публику смотреть не на имена, а на сами вещи. В этом можно усмотреть лукавство. Ведь самые известные авторы здесь представлены буквально одной-двумя работами, и для истории самого НОХ это не вполне репрезентативно. Например, на восьмой выставке НОХ в 1912–1913 годах была обширная посмертная ретроспектива Михаила Врубеля. Теперь же мы видим только «33 богатырей» — работу в смешанной технике (акварель, гуашь, уголь, тушь…), очень интересную, но единичную. Не более щедро показаны Экстер, Машков. Кандинского же нет вовсе. Что, в общем-то, предсказуемо: стоимость страховки любого его холста превысила бы, наверное, бюджет на все остальные картины.
Но лучшие работы этих гениев ценителям искусства и без того известны, посмотреть их всегда можно в постоянных экспозициях главных музеев. Тогда как произведения супругов Кардовских, Александра Мурашко, Александра Штурмана, Константина Богаевского нам практически недоступны, большинство из них хранится в запасниках, а то и в таких удаленных уголках страны, что доехать туда из Москвы было бы непросто.
Лица эпохи
Отличный пример — портреты Кати, дочери Делла-Вос-Кардовской. На выставке их два, и если один — из Русского музея, то другой — из городка Моршанск Тамбовской области. Причем последний даже лучше. Девочка-подросток сидит с книгой на коленях у окна, солнечный свет пробивается, оставляя разноцветные блики, сквозь растения в горшках. И это рифмуется с пышными цветочными узорами на ковре и на шали ребенка.
Картина датируется 1918 годом и по меркам «передового» авангардного искусства тех лет выглядит, конечно, анахронизмом, пришельцем из далекого прошлого (хотя пройдет еще полтора десятка лет, и всё изменится на 180 градусов). Но в этом и суть творчества основных участников «Нового общества художников». Получив академическое образование и взяв на вооружение некоторые модные приемы, они тем не менее остались в стороне от самых радикальных веяний времени.
Некоторые критики считали их скучными; другие, наоборот, упрекали в увлечении «декадентством». Ну и, конечно, куда же без обвинений в салонности. Последнее касается в первую очередь Елены Киселевой, чьи портреты полуобнаженных дам казались слишком уж явным потворством вкусам среднестатистических буржуа. Но век спустя нельзя не отметить мастерства художницы — особенно в отношении изображения деталей интерьера и гардероба. Среди ее работ выделяются даже не пикантные ню, а роскошная сцена «В парке», где взгляд не оторвать от пышных платьев на двух героинях, беседующих на скамейке.
Впрочем, есть на выставке и портреты, выдержавшие испытание временем без всяких скидок и оговорок. Это изображение доктора Сергея Яковлевича Любимова кисти Бориса Кустодиева, нежнейший «Этюд дамы в розовом» Милиоти и холст Александра Головина, на котором мы видим княгиню Марию Воейкову, правнучку той самой инфернальной графини из «Пиковой дамы» Пушкина. В наследнице «московской Венеры», надо признать, чувствуется не меньшая сила личности: воздушному белому платью, которому так идет пастельная техника, резко контрастирует колючий властный взгляд модели.
Жемчужины и сумерки
Из жемчужин другого жанра назовем райскую мифологическую сцену «Сумерки. Танцующие нимфы и фавны» работы «мирискусника» Евгения Лансере, чрезвычайно перегруженный деталями, но тем и прелестный эскиз декорации к опере Глинки «Руслан и Людмила», написанный Головиным темперой на бумаге… В экспозиции вообще довольно много графики, но не монохромных рисунков, а именно цветных работ, не уступающих в колористической изысканности масляным холстам.
В какой-то момент жанровая, стилевая, техническая панорама «Нового общества художников» может и вовсе показаться слишком пестрой. Архитектурные штудии Бориса Щуко и Алексея Щусева встречаются здесь с иллюстрациями разных авторов для детских книг, крупноформатные приморские пейзажи Богаевского — с камерными интерьерными видами Александра Средина, буйные ростки авангарда у Явленского и Экстер — со сдержанным реализмом Кардовского и постимпрессионизмом Александра Гауша. Но и в такой разноголосице есть своя правда. Всё это действительно было в одну эпоху, когда цвели все цветы, а количество художников и поэтов стало больше, чем когда-либо прежде.
Кстати, о поэтах: название каждого раздела экспозиции отсылает к знаменитым книгам Серебряного века, а отдельные картины дополнены целыми стихотворениями. Так что музей помогает окунуться в эпоху не только через визуальные, но и через литературные образы. И это сладкое, умиротворяющее погружение. Россия, да и весь мир жили тогда в ожидании грядущих потрясений. Компенсацией всеобщей тревоги стало отчаянное стремление к красоте, которой щедро делилась с обществом богема. Сегодня нам это не менее актуально.
